Зачем в сказке нужна концовка – Зачем нужна в сказке концовка?

Советую почитать другие отзывы и статьи:

chitatelnica.ru

Зачин сказки, присказка и концовка

Зачин сказки, присказка, былинный запев, молитвенное вступление, концовка — это части, входящие в структуру фольклорного произведения. Их следует отличать друг от друга. Сложное композиционное построение народных сказок не является случайным. Каждая из имеющихся в них частей играет определенную роль.

Что такое присказка

Большинство сказок, особенно волшебных, начинаются с присказки. Благодаря ее существованию слушатель постепенно погружается в особый мир и тем самым готовится к восприятию всего литературного произведения.

Особенность, которой отличается присказка: зачин сказки, несмотря на свои маленькие размеры (порой это лишь несколько слов), способен сразу погрузить читателя в мир магии и волшебства. А это очень важно, ведь человек настроен не только получить наслаждение от прочитанного, но и постичь глубокую народную мудрость, которая заключена в содержании сказки. А без особого настроя добиться этого бывает очень сложно.

Очень часто присказка имеет юмористический характер с элементами неразберихи, тарабарщины, путаницы, игры слов. Благодаря такому приему удается избежать излишней назидательности, но при этом сохранить воспитательную роль произведения.

Функции зачина

Чтобы до конца понять, что такое зачин в сказке, необходимо разобраться в его назначении. Оно состоит в выполнении сразу нескольких задач:

• познакомить читателя с главными персонажами сказочного произведения;
• рассказать о времени совершения описанного действия;
• дать представление о месте, где происходят события.

Юные читатели должны понимать, что зачин сказки очень важен. Уже в самом начале произведения можно получить достаточно много информации, которая в дальнейшем поможет до конца понять образ героев, их характеры и поступки.

Зачин сказки обязательно укажет на то, что язык произведения, с которым предстоит познакомиться, совершенно не похож на обыденную речь. Примером этому могут стать следующие выражения: «в некотором царстве, в некотором государстве», «золотые маковки», «стоит древо», «сказка сказывается», «море-окиян» и многие другие «сказочные» слова.

Начало сказок, их разнообразие

Зачины сказок и концовки имеют огромное разнообразие, их отличает структура, язык, смысловое содержание. Традиционное начало имеют только около 36% фольклорных произведений. Оно известно каждому человеку, воспитанному на традициях русского народного творчества. С раннего детства, когда ребенку рассказывают сказку, он слышит такие слова: «Жили-были…» Всего же при изложении сказок используется по меньшей мере девять разновидностей зачинов.

Концовка

«Вот и сказке конец, а кто слушал — молодец!» — традиционная форма концовки многих народных сказок. Кроме приведенного примера известно еще не менее пяти вариантов, с помощью которых сказочник может закончить рассказанную им историю. Зная, что такое зачин в сказке и для чего он используется, нетрудно догадаться, с какой целью употребляется концовка. Сказочные действия должны быть приведены к логическому завершению. Это помогает сделать грамотно составленная концовка произведения. Например, сказочник может закончить повествование так: «Живут-поживают да добра наживают!», «Так часто бывает!», «Живут, хлеб жуют!». Иногда рассказчик может закончить сказку совсем неожиданно, но он должен помнить, что концовка подводит итог всему сказанному.

Другие особенности структуры фольклорного произведения

Присказка, зачин сказки, основная ее часть, концовка могут содержать повторы. Каждый новый повтор чем-то отличается от предыдущего, и благодаря этому читатель может предполагать, чем закончится все повествование.

В структуру народных сказок естественным образом вписываются стихотворные части, что придает произведению музыкальность, настраивает читателя на особую поэтическую волну.

Звукоподражания, живой диалог между героями сказки, эпитеты, сравнения, гиперболы делают произведения народного творчества яркими и неподражаемыми. Ведь не зря русские сказки любят все, от мала до велика: в фольклоре заключена не только мудрость, но и истинная красота русского слова.

fb.ru

Глава восьмая. ПРИСКАЗКА И КОНЦОВКА. ДОКУКА И БАЛАГУРСТВО : Иван-дурак. Очерк русской народной веры Синявский А. : Библиотека Инокентия Ахмерова онлайн

Обрамление сказки состоит из двух частей, которые входят в композицию не всех, но

очень многих сказок. Это зачин или вступление, которое называется присказкой. И — кон-

цовка. Присказка, как явствует из самого названия (а название это народное и употребляется

самими сказочниками), это некая словесная приставка к сказке, обычно к содержанию сказки

отношения не имеющая. Это как бы предварительная словесная разминка, чаще всего шут-

ливая, юмористическая.

«В некотором было царстве, в некотором государстве, не в нашем королевстве. Это

будет не сказка, а будет присказка; а будет сказка завтра после обеда, поевши мягкого хлеба,

а еще поедим пирога, да потянем бычка за рога»63. Или: «Начинается сказка от сивки, от бур-

ки, от вещей каурки. На море на океане, на острове на Буяне стоит бык печеный, в заду чес-

нок толченый; с одного боку режь, а с другого макай да ешь…»64

Зачем нужна присказка, если по своему смыслу она не касается сказки, а часто звучит

каким-то диссонансом по сравнению с дальнейшим развитием сказочного сюжета? Очевид-

но, она играет роль прелюдии, которая должна привлечь внимание публики и настроить ее

на особый сказочный лад. Присказка, можно заметить, немного оттягивает начало сказки и

тем самым дразнит нас и усиливает предвкушение того, что затем последует. Присказка как

бы возбуждает аппетит у слушателей. С другой стороны, присказка подчеркивает условный

характер предстоящего разговора и вводит нас в ситуацию игры. Потому присказка и стро-

ится обычно на игре слов, на ритмичной и рифмованной речи, которая звучит комично и по-

рой ни с чем несообразно. Это словесное шутовство, которое предшествует волшебному сю-

жету. Оно заранее дает понять, что речь пойдет о чем-то невероятном.

Сама сказка обыкновенно излагается серьезным тоном, а присказка произносится ве-

село и бойко, как словесность заведомо несерьезная и необязательная. Тем не менее эти

вступительные шутки-прибаутки до некоторой степени подготавливают действие. Они вво-

дят нас в мир чистой эстетики, а вместе с тем уже содержат в себе элемент сказочной фанта-

стики.

Такой же игровой характер носят концовки. Под словом «концовка» имеется в виду не

финал сказочного действия, а заключительная формула самого рассказчика, уже не имеющая

отношения к сюжету. Наиболее типичная и распространенная концовка в русских сказках

звучит так: «И я там был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало».

В сказке все начинается с игры (присказка) и все заканчивается игрой (концовка). Са-

ма формула концовки обычно делится на две части. Вначале сказочник объявляет себя как

бы свидетелем того, что он только что рассказал. Поскольку сказка заканчивается свадьбой

или пиром, то и он, сказочник, присутствовал на том пиру: «и я там был, мед-пиво пил». Но

тут же, во второй части концовки, высказывается обратное, противоположное суждение: «по

усам текло, а в рот не попало». Словом, получается, что он не был на этом пиру или его про-

воронил. Происходит разрушение сказочной иллюзии, созданной в сюжете. Появляется на-

мек на то, что все рассказанное было неправдой. Концовка подчеркивает условность, фанта-

стичность сказочного мира и обозначает границы жанра.

Возможны и более прямые концовки, разрушающие иллюзию сказочного мира: «Вот

и сказка вся, больше врать нельзя».

С другой стороны, с помощью концовки сказочник переключает внимание слушате-

лей на собственную персону. Иногда это делается с целью получить благодарность, угоще-

ние. Ведь сама формула «по усам текло, а в рот не попало», в принципе, содержит намек на

то, чтобы слушатели угостили сказочника. Дескать, на сказочном пиру мне ни капли не дос-

талось — так пускай теперь поднесут. Об этом иногда говорится более откровенно. «Вот и

сказке конец, а мне меду корец» (корец — ковш). Или: «Вот вам сказка, а мне бубликов связ-

ка». Или: «Тут и сказке конец, сказал ее молодец и нам молодцам по стаканчику пивца, за

окончание сказки по рюмочке винца»65.

По характеру этих намеков, а также по сложности и затейливости словесного обрам-

ления, многие исследователи пришли к заключению, что все эти присказки и концовки пер-

воначально родились в среде профессионалов-сказочников, в среде скоморохов, которые

этим промыслом зарабатывали себе на жизнь. И действительно в этом словесном узоре чув-

ствуется присутствие скоморошьего искусства.

С давних пор на Руси и в простом народе, и тем более среди профессиональных ско-

морохов, существовало и пользовалось успехом искусство балагурить. В широком смысле

балагурить — это умение говорить весело и шутливо. Балагур в народе — это шутник, ве-

сельчак, рассказчик, забавник, говорун. Но сказочные балагуры это виртуозы своего дела.

Балагурство здесь превращается в настоящее искусство, близкое сказке и составляющее

важную сторону русской народной культуры в целом.

Академик Д.С.Лихачев утверждает: «Балагурство — одна из национальных русских

форм смеха, в которой значительная доля принадлежит „лингвистической“ его стороне»66.

Лингвистическая сторона дела состоит в том, чтобы перевернуть и обессмыслить слова.

Другая черта балагурства, по наблюдениям Лихачева, — смех направлен не на кого-

нибудь, а на самого рассказчика, выступающего в роли шута. Смех здесь никоим образом не

сатира, а самопародия. Автор сам себя выставляет в бессмысленном и комическом виде и

валяет дурака. «Поместье у меня большое, заведение знатное: деревня на семи кирпичах по-

строена, рогатого скота петух да курица, а медной посуды крест да пуговица; дедушка мой

жил в богатстве, и мы с ним вместе варили пиво к батюшкину рождению; варили семь дней и

наварили сорок бочек воды да воды, хлеба разного пошло семь зерен ячменю… Проголодал-

ся я, добрый молодец, и свинья по двору ходит такая жирная, что идет, а кости стучат как в

мешке; хотел я отрезать от нее жиру кусок, да ножика не нашел; так и спать лег; встал рано,

захотелось жевать пуще прежнего; пошел, взял кусочек хлебца, хотел помочить в воде, да он

в ведро не пролез: так сухой и съел»67.

В концовке рассказчик остается ни с чем. Можно подумать, он возвращается в реаль-

ную действительность, в свое натуральное положение человека нищего, голодного, унижен-

ного и пришибленного. Но это совсем не так. Балагурство это не отражение реального мира,

а мир сугубой игры и самоценной эстетики, хотя он и строится на потере и на разрушении

смысловых связей, в том числе сказочных смысловых связей. Но это тоже нечто сказочное,

только повернутое не в сторону волшебного сюжета, а в сторону абсурда.

Будучи «антимиром» сказки, балагурство поддерживает с ней скрытую связь, куда

более прочную, чем с настоящей действительностью. Потому оно и способно выступать по

отношению к сказке в виде ее словесного обрамления и сопровождения. Причем концовка

может служить одновременно присказкой по отношению и по направлению к следующей

сказке.

Разновидность присказки — докучные сказки. От слова докука, докучать. То есть —

наводить скуку, тоску, доставлять досаду. А поскольку всякая сказка призвана развлекать и

должна содержать что-то интересное и уж никак не скучное, докучная сказка это скорее про-

тивоположность сказки, мнимая сказка, пародия на нее. Докучная сказка предельно коротка,

бессодержательна и вместе с тем по своей идее бесконечна. Она призвана вызвать у слуша-

теля разочарование или даже раздражение. «Жил-был царь, у царя был двор, на дворе был

кол, на колу мочало; не сказать ли с начала?»

Вторая сторона притяжения балагурства к сказке — вранье. Ведь сказочник понимает,

что мир, который он рисует согласно всем традиционным правилам, — неправдоподобен. А

в то же время сказка ощущает себя как реальность. В результате, в сознании сказочника на-

ступает своего рода раздвоение. Он не может строить волшебную сказку как собственное

вранье — она этого не допускает. Но зато, закончив сказку, он объявляет ее враньем — в

концовке.

Да и сказка в развитии волшебного сюжета не всегда в состоянии свести концы с кон-

цами и объяснить, как это могло быть. Она не объясняет, а просто механически соединяет

установленные издревле сказочные элементы, пренебрегая логикой.

Например, существует устойчивый сказочный образ огненного озера, через которое

нельзя переправиться. Иногда это озеро охраняет огненный змей. А иногда сам этот змей не

может переправиться через огненное озеро, и оно служит надежной преградой между опас-

ным змеем и царевной Марьей, которая поселилась на другом берегу. Но ей, царевне Марье,

согласно совершенно другой сказочной задаче, необходимо выйти на берег огненного озера.

Как же объяснить ее появление на берегу озера? Да очень просто. Марья-царевна всякое утро

на озере стирает и полощет белье. Это чисто бытовая мотивировка, поскольку все женщины

на берегу реки или озера стирали и полоскали белье. Что же получается в результате? Явная

несообразность. Марья-царевна полощет в озере белье, словно это озеро самое обыкновен-

ное, а не огненное. И в то же самое время змей не может переплыть через это озеро, потому

что оно огненное.

Говоря словами известного анекдота, сказка очень часто пользуется гвоздями не от

той стенки. Подобных алогизмов сказка не замечает. Потому что ей нужно любым путем

достичь сюжетной цели и через ряд заранее обусловленных этапов прийти к финалу.

Сказка вольна не считаться с фактами и с психологией человека. Сказка, как зверь,

инстинктивно и мгновенно реагирует на знакомый сигнал. И потому ее герои наделяются

подчас моторными импульсами и не заставляют себя ждать. Поражает прямота и быстрота

действий. «Нежданно-негаданно приезжает Иван-царевич к Дмитрию-царевичу, входит в его

комнату, а он спит себе крепким сном. Увидал Иван-царевич портрет Марьи-царевны и в ту

же минуту влюбился в нее, выхватил свой меч и занес на ее брата»68. Читая сказку, мы не

спрашиваем, почему же так быстро, не рассуждая, Иван-царевич занес меч на друга и на бра-

та своей будущей невесты. Мы просто любуемся грацией подобных движений. Как это пра-

вильно: вошел, увидел портрет, влюбился и поднял руку на друга, приняв его за соперника.

Вот это и есть первобытный инстинкт, которому повинуется сказка, который она унаследо-

вала от предков. Эта сила инстинкта, правота интуиции и позволили сказке выжить, не счи-

таясь с позднейшей историей, логикой и психологией.

www.ahmerov.com